Отчёт об игре |
Во-первых, прекрасная идея. Насколько я могу судить - ролевики редко беруться за антиутопии, а тема-то классная и несёт глубокий смысл.
Во-вторых, правильный антураж. Заброшенная в сельской глуши база советских юннатов с этими полуразвалившимися скульптурами, страшными бараками и абсолютно инфернальной кухней - это была бомба! Обстановка позволила отрешиться от всего лишнего и действительно почувствовать себя бесправным номером.
В-третьих. Игроки. Большинство были вполне активны и приехали не только для того, чтобы "походить в костюмах". Ну, а то, что революционерами оказались днепропетровцы :)))(я это узнал лишь после игры) - наверно штука закономерная. Пока другие изучали свой внутренний мир, номера 4, 13, 8 и 9 захватили власть (не без помощи бесподобного Скорпиона из Белгорода и одессита под номером 12).
В-четвёртых. Глубина погружения. Я вызвался быть заключённым в концлагере и я очень переживал перед выездом, что игра может оказаться мягкой - это бы помешало отыграть моего персонажа по-настоящему. Но мастера и игроки-служители были на уровне. Респект! Тот памятный подъём в три часа ночи, ночные злоключения 9 номера, отыгрыш чистки туалетов, спички на полу, отыгрыш избиений, психологические опыты Служителя Токио были великолепны - я реально просыпался ночью, когда слышал шаги охраны в сторону нашей камеры, к концу игры реально привык к хождению в туалет лишь в сопровождении конвоя, реально во мне "вскипела ярость благородная" режимом и я устроил бунт из лучших побуждений и без особых колебаний совести отдавал приказы по расстрелу врагов революции. В заявке на игру я написал - любая степень взаимодействия, в принципе я был бы готов и к той степени взаимодействия, что была показана в "Бойцовском клубе". Посему садистские упражнения Служителя Гюнтера для моего персонажа - это плюс, а не минус. Что бы там не говорили. Гюнтер, ты всё делал правильно! Жалею, что служители подзабыли про имевшуюся смирительную рубашку и наручники -ну да я понимаю, почему администрация так себя вела по отношению ко мне- пробуждали сомнения среди других заключённых.
Отдельно хочу сказать о психологических опытах Токио и Тинтергел. Они были умело и правильно организованы. РЕСПЕКТ. Всё было очень качественно. Сценаристы голливуда нервно курят в углу (я серьёзно). Перед тем как перейти к игровому отчёту, опишу своего персонажа. Сотрудник Министерства правды Александр Кулик. В соответствии со своей должностью занимался уничтожением исторических документов. Однако, как-то вдруг решил прочитать, что же он отправляет в костёр. В тот момент у него был в руках архив Тулса Лупера (сквозной персонаж ряда фильмов Гринуэя - в общем, автор множества творческих незавершённых проектов, систематизатор и исследователь, а также профессиональный заключённый). Под влиянием прочитанного, сотрудник Министерства правды решает, что Тулс Лупер - это не конкретный человек, живший в ХХ веке, а призвание, которое заключается в том, чтобы постигнуть что такое насилие и найти способ его преодоления - мол извечно люди пытаются постичь природу насилия, чтобы уничтожить его, а задача тулса лупера - систематизировать накопленный опыт.
Поскольку архив был организован сообразно алфавитному порядку и в нём осталась незаполненной буква "Я" - новоиспечённый Тулс Лупер (именно это имя взял сотрудник Министерства правды) решил, что его миссия - решить вековую загадку: как преодолеть Бесчеловеченость и, таким образом, завершить начатый давным-давно проект. Чтобы уничтожить Бечеловечность, он идёт в оплот Насилия - спецлечебницу МГ (там есть пациенты, которые могут быть расположены к его идеям).
Я устал. У меня больше нет сил. Отступив в тень, я прислонился спиной к дереву, чтобы не упасть. Тёплые блики костра выхватывают из темноты счастливые лица моих друзей. Мы победили. Да, мы вырвались из цепких рук Системы. Хотя бы на время. Она идёт за нами по пятам, эта смерть. Но мы всё ещё живы!
Пережитое я не забуду никогда. И не один я. То, что мы испытали в НИЦе, превратило кое-кого из нас из винтиков Системы в людей. Я правильно сделал, что пришёл в НИЦ. Это действительно было единственное место в МГ, где ещё можно было найти остатки человеческого. Система сама собрала в этих камерах лучших. Мне осталось только прийти и освободить их. Номера Тринадцать, Восемь и Девять. Наш бунт показал, что мы ЛЮДИ. Мы умеем ненавидеть, любить, ошибаться и желать счастья – то есть мы ЛЮДИ. В нашем безумном МГ научиться быть людьми, а не бездушными марионетками, можно лишь в концлагере.
Я не знаю, что будет дальше. Но мы СДЕЛАЛИ ЭТО!
Кровь стучит в висках. Мне плохо. Эта борьба истощила меня. Я отдал себя ей без остатка. Я прошёл сквозь ад. Я специально пришёл в этот ад и терпел весь его ужас.
И мы победили.
Перед моими глазами проходят картины. То, что мы не забудем никогда. То, что мы прошли. Это как второе рождение. Рождение человека.
КРАСНЫЙ И ЧЁРНЫЙ.
Красный – цвет боли. Густой цвет, он пахнет кровью.
Чёрный – цвет смерти. Обволакивающий, опасный цвет. Ледяная пустота, в ней так легко утонуть.
Служители. Их форма красных и чёрных тонов. Презрительно сжатые губы. Ищущий жертв блуждающий взгляд. Изощрённый ум. Извращённые мысли. Они словно из сна. Когда бежишь, но не можешь убежать.
Прежде всего нас лишили имён. Одели в белые робы, построили в ряд и, вызывая по одному, краской написали номера на груди и на спине. Вместе со свободой я утратил имя. Я стал номером Четвёртым.
…
Служитель Токио. Стройный осколок айсберга, гибкая машина смерти. Упруго ступает в своих чёрных сапогах. Стопроцентная сука. Я расстрелял её без сожаления. И сделал бы это ещё раз. Но в мой первый день в НИЦе она рассказывала нам о нашем благе, о том, что всё, что здесь будет происходить - поможет нам стать полноценными гражданами и вернуться в Систему. Она знала, что я не хочу никуда возвращаться. Я сам пришёл в НИЦ, сказав, что хочу уничтожить МГ.
…
Синие треугольники на рукаве у тех, кто пришёл сам. Красные квадраты - у тех пациентов, кого привели сюда силой. Три синих и восемь красных. Красные квадраты с недоверием смотрят на меня. Я пришёл сам, они считают меня провокатором.
…
Служитель Гюнтер. Наручники, пистолет. Опытный, сильный, садист. На нём все эти ремни и обмундирование пригнаны ладно, они плотно облегают его мускулистую фигуру профессионального военного. Ходит вдоль строя. От него ничего не утаишь.
…
Служитель Тинтергел. Психиатр. Уверенная в себе. Смертельно опасная. Умная. Она привыкла манипулировать людьми. У неё это прекрасно получается.
ТРЕТИЙ
Распределение воспитательных занятий. Чистка туалетов, помощь по кухне, уборка территории, мытьё посуды. Маленький психологический опыт служителя Тинтергел. Правила просты – кто из пациентов соберёт больше спичек, которые она рассыплет на полу, тот и будет назначать воспитательные занятия.
Я делаю шаг вперёд, заявляя о своём нежелании принимать участие в этой унизительной процедуре. Следом за мной то же самое говорят номера Девять, Восемь, кто-то ещё. Психиатр пожимает плечами и небрежным жестом кидает на пол пригоршню спичек. Несколько номеров бросаются собирать рассыпанные спички. Особенно отвратительно себя показал Третий. Он бросился на колени, отталкивая других, лихорадочно собирает спички, опустив своё лицо вплотную к полу и взволновано сопя от старания. Он оказался победителем.
Получив повышение, Третий стал распределять работы. На самую унизительную - чистку туалетов - он отправил свою сестру (номер Второй), а также номер Девятый, который презрительно высказался о том, что он пресмыкается перед Служителями.
Затем нас отконвоировали в камеры.
НИЦ
Бесконечные проверки, обыски, медицинские эксперименты, дубинки, наручники, шокер, избиения - как за малейшую провинность, так и без причины.
Тот памятный подъём в три часа ночи. Охрана вытолкала нас из камер и вначале заставила бегать кругами, затем отвела на «семинар», где назвали «провинившихся» и избили – но не тех, кто «провинился», а их сокамерников. Специально, чтобы настроить нас друг против друга.
Гюнтер. Он умел выбивать признания. Когда во время допроса тебя заставляют несколько сотен раз выполнить приседание, держа в вытянутых руках груз, то после 15 минут этой пытки чувствуешь сумасшедшую усталость, после 20 минут – ноги отказывают и ты падаешь с ног. Когда тебя силой заставят продолжить приседания– ты с каждой минутой всё больше мечтаешь потерять сознание, поскольку уже готов сказать всё что угодно, оговорить себя и других в любых проступках и замыслах.
Но физические истязания, не смотря на свою действенность, были лишь частью программы воспитания в нас члена Системы. Бесконечная промывка мозгов, мощнейшее психологическое давление, сводили многих из нас до состояния овоща.
Чтобы попасть в туалет, нужно вызвать охрану для сопровождения, а охрана не спешит. Предатели среди своих. Ходить строем, попарно, бегом, поощрение доносительства, наказания за недоносительство, бесконечные унижения, страх, стремление Служителей растоптать всё, что могло бы называться личностью. Публичное сожжение того, что могло быть дорого для нас. Абсолютный террор.
И всё это сопровождается рассуждениями об общественной пользе, заботе о нашем благе, психологической помощи и прочем.
Я
В камере я часто думал о том, что меня побудило добровольно прийти в НИЦ. Честно говоря, очень часто были моменты, когда мне хотелось вернуть всё назад – в те времена, когда я был не бесправным номером, а служителем, сотрудником Министерства правды и всё было комфортно и ясно в моей жизни. Но каждый раз я приходил к выводу, что я сделал правильный выбор, отправившись сюда.
Когда я работал на Министерство, те старые архивы Лупера открыли мне глаза. Читая его записи, я убедился, что человеческая история всегда являла собой борьбу двух начал –Хаоса и Порядка. Хаос –это и есть человек, со всеми присущими человеческому роду страстями и ошибками, любовью и ненавистью, устремлениями и надеждами. Порядок же - это насилие, стремление свести человеческую природу к участи собаки Павлова, предсказуемого механизма, это план привести человеческие взаимоотношения в соответствие с законами математики и физики.
Да, Насилие было всегда. Но всегда были и попытки ему противостоять. Тут главное – сделать выбор. На чьей ты стороне.
Сейчас, когда Насилие празднует победу, я брошу ему вызов. Возможно это последняя битва Насилия и Человека. В лексиконе Лупера осталась незаполненной лишь одна литера - буква «Я». Назвавшись именем «Лупер», я решил завершить его старый проект. Пусть эта буква будет моей историей. Историей моего личного бунта против всего того НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОГО, что вело свою борьбу с людьми на протяжении веков. Не важно, удастся мне победить или нет. Я брошу вызов.
…
Да, мне было страшно. Но я верил, что я не один, что в НИЦе должны быть и другие Люди. Я пришёл сюда за ними. Я должен их найти, отыскать среди этих бездушных оболочек в человеческом облике, что были разделены на пациентов и служителей. Я не знал где они - те, в ком Система не смогла убить человека. Я принял единственно возможное решение – при каждой возможности я предельно чётко и открыто выражал своё противодействие Системе, проповедовал человеческое, а не бездушное отношение к жизни, пытался разбудить в других эмоции – ведь именно эмоции были признаны в МГ главным врагом. Всё это должно было обратить внимание тех, для кого ещё не всё потеряно.
Вначале меня преследовали неудачи. Администрация избрала изощрённую тактику – она оставляла безнаказанной мою позицию, терроризируя всех остальных заключённых. Для моей миссии это было хуже любой жестокости – номера воспринимали меня как служащего Системе провокатора. Но неудачи лишь подстёгивали моё упорство.
Я последовательно подставлял себя, и заключённые видели мою ненависть к режиму. Как в том случае со спичками, я всегда пытался подать им пример человеческого, а не марионеточного отношения к попыткам Служителей свести нас до состояния бездушных винтиков.
Так, когда Служитель Токио раздала нам те памятные бланки, в которых мы должны вписать фамилии других заключённых в графы «негодяй», «предатель», «подлец» и пр., я попытался публично всем растолковать, что эти бланки – ничто иное как донос и способ настроить нас друг против друга. Поскольку не было возможности отказаться от заполнения бланков, я вписал по всем пунктам моего бланка свою фамилию, чтобы не подставлять никого. Но моему примеру никто не последовал.
Когда Служители готовились к сожжению книг и других символов человечности, я выступил со страстной речью в защиту того, что они готовы были уничтожить. Заключённые меня слушали, но понимали ли они то, что я им говорил? Понимали ли ценность эмоций, духовности, чувств?
Я догадывался, что нас всех убьют, я говорил другим, что НИЦ создан не для перевоспитания, а для уничтожения антисистемщиков. Но верили ли они мне? У меня опускались руки.
Но, всё же я надеялся, что некоторые из заключённых меня поддержат в нужный момент. Ради них я и устроил бунт. Я не имел никаких надёжных свидетельств, что меня поддержат. Но я верил. Верил в то, что среди них есть люди. И как показали дальнейшие события, я не ошибся.
ДЕВЯТЫЙ
Мы с ним, пожалуй, в равной мере высказывали недовольство происходящим и пытались хоть как-то сохранить человеческое достоинство. Ему доставалось от служителей по полной программе. Его буквально уничтожали.
В одну из ночей я проснулся от того, что охрана била Девятого в соседней камере. Его били так, что весь барак слышал.
На следующий день служители сказали, что Девятый – единственный, чьё перевоспитание невозможно. Нам всем и ему в первую очередь было сообщено, что завтра его убьют.
Девятый - человек. Потому что он сопротивлялся Системе. Он не бездушный механизм. Ему можно верить. Тем более, ему нечего терять. Он или будет со мной, или погибнет.
ВОСЬМАЯ
Она попыталась бежать в первый же день. Ещё совсем девчонка. Конечно, её поймали. Конечно, её били. Но она не сдалась.
Два раза она крала нож на кухне. Но её каждый раз разоблачали.
Она - человек. В юности обострено чувство справедливости. Она боролась. Неумело, но искренне. В отличие от подавляющего большинства других номеров, она не была скотом, который послушно идёт на убой. Ей можно верить.
ТРИНАДЦАТАЯ
Голда Анхель – ещё недавно известная певица. Я знал, что её отправили в НИЦ из-за любовной связи с тем вождём повстанцев, что погиб на одном из допросов.
Красивая, умная, циничная. Идеальная боевая подруга революционера.
Чувственность – это человеческое качество. Бездушная марионетка не может соблазнять. Голда была человеком.
Она доверилась мне, согласившись помочь. Она сказала, что женская интуиция подсказывает ей, что мне можно верить. Она смогла украсть и спрятать нож, она принесёт мне ключ от камеры. Охранники очарованы ей, она добудет ключ, когда кто-то из них слишком увлечётся её телом.
ДВЕНАДЦАТЫЙ
У него была своя игра. Он был шпионом соседнего государства. Пытался разведать ценную для его правительства информацию. Он проведал про то, что среди Служителей зреет раскол, что психиатр Тинтергел на самом деле член легендарного военного подразделения «Скорпион», которое считалось уничтоженным. Он смог раздобыть источник ультрафиолета для расшифровки таинственных записей предыдущего постояльца нашей камеры.
Мы были полезны друг другу. Он рассказал мне про Скорпиона. Я обещал предоставить ему документы, доступ к которым мы получим, захватив власть в НИЦе.
Я не верил ему. Но наши интересы совпали.
СЛУЖИТЕЛЬ ТИНТЕРГЕЛ
Она действовала под прикрытием. Элитное военное подразделение, в котором служила Тинтергел– «Скорпион» - было уничтожено по прихоти политиканов из соперничающего министерства. Она устроилась в НИЦ психиатром, чтобы собрать нужную информацию для компрометации своих противников. Она жила местью.
Ей нужна была суматоха, чтобы смог сбежать Двенадцатый. Он дал ценные для неё показания. Мои планы по организации бунта пришлись как нельзя кстати. Она помогла мне. Патроны к пистолету, который был у кого-то из номеров, антишокер, нож. Самое главное – она предоставила возможность почитать досье на каждого из заключённых и на часть Служителей.
Она имела причины ненавидеть Систему - предавшую её, убившую её товарищей. Она много знала, она могла нам помочь. Я предложил ей присоединиться ко мне в случае удачи с бунтом. Благодаря своим навыкам и опыту, она могла бы быть одним из руководителей революции. Но, Тин отказалась. Она не смогла пойти против Системы в целом. Она была словно запрограммирована на одну цель – отомстить. Больше её ничего не интересовало. Она была совершенным механизмом, настроенным на выполнение лишь одной задачи. Когда она достигнет своей цели, её жизнь утратит всякий смысл.
БУНТ
После того, как я со спрятанными под одеждой ножом, патронами и другими уликами подготовки к бунту, добрался до своей койки, меня неожиданно перевели в другую камеру. К номеру Восемь. Что-то мне подсказывало, что тот пистолет, о котором говорила Тинтергел, именно у Восьмой. На самом деле его попросту подбросили, для того, чтобы дать повод её уничтожить – реальной опасности без патронов он не представлял. Поскольку я верил, что Восьмой можно доверять, я открыто ей сказал, что планирую сегодня бунт и мне нужна её помощь.
Нужно было видеть в этот момент лицо этой молодой девушки. На нём отобразилась вся та противоречивая гамма чувств, что её тогда охватили. С одной стороны она страстно желала помочь, с другой - она боялась, что я провокатор. У меня было мало времени. Я вложил всю убедительность, на которую был способен, в слова – «мне можно верить», передал ей патроны и сказал, чтобы она ждала сигнала.
У меня был лишь один шанс. Я должен был всё сделать правильно. Итак, первый шаг- мне нужно было обезвредить того охранника, у которого ключи от камер. Затем я планировал выпустить заключённых, и, с помощью Тринадцатой, Восьмой, Девятого и Двенадцатого, организовать сопротивление охране, захватить арсенал. Далее у меня были планы переманить на нашу строну ряд Служителей, остальных обезвредить и превратить НИЦ в оплот будущей революции. Я знал, что у Тринадцатой есть тайный код, который, если его расшифровать, поможет связаться с повстанцами посредством передающей аппаратуры центра связи НИЦа.
Я должен был осмотреться, чтобы определить местонахождение служителей и в первую очередь охраны. Я попросил одного из охранников провести меня в уборную. Когда я шёл по коридорам нашего барака и по территории НИЦа, я увидел, что момент - благоприятный. Служитель Тинтергел перестала скрывать свои истинные планы, она сбросила белый халат, представ перед служителями в своей военной форме Скорпиона. Я не мог знать, что происходит на самом деле среди служителей – но я видел переполох. Часть охраны нашего барака куда-то делась, головы остальных были заняты явно не мыслями об охране заключённых. Начальник охранников Гюнтер пропал. Ключи от камер были у служителя Эльзы – очевидно, не самого сильного охранника, к тому же она была вооружена лишь шокером и дубинкой. Всё складывалось в мою пользу.
Вечер. Служитель Эльза ведёт меня в сторону уборной. Я был готов к решительным действиям. Вытащить нож я бы не успел, но задушить её – я мог попытаться. Мне нужно было, чтобы она подошла ближе. Чтобы привлечь её внимание, я сказал, что готов сотрудничать и служить Системе. Её заинтересовали мои слова. Она подходила всё ближе. Я бросил взгляд на связку ключей на её поясе. Оглянулся – рядом здание уборной. За ним я мог бы спрятать её тело. Но, тут подошли служители Поль и Игорь. Я замер. Это был тот момент, когда все мои планы могли рухнуть. Им стоило провести обычный обыск. Но служителям было явно не до номера Четвёртого.
Когда меня отвели в камеру, я посвятил в свои планы Двенадцатого. Иностранный шпион, он с презрением относился к любому жителю нашего государства. Но, ему тоже нужен был этот бунт - он бы мог получить доступ к нужным документам, а затем сбежать.
Из оконца камеры можно было разглядеть вход в наш барак. Я попросил Двенадцатого проследить за входом, пока я воспользуюсь ключом от нашей камеры ( его мне ещё днём тайно передала в столовой Тринадцатая, украв его у служителя Поля). Я осторожно открыл дверь, осмотрелся и подойдя к камере, в которой находилась Восьмая, тихонько поскрёб по её двери. Я понимал, как она сейчас переживает. Мне нужно было дать ей знать, что всё в порядке. Я прошептал, что всё идёт как надо. Я слышал, что она облегчённо вздохнула.
Тем временем Двенадцатый подал мне знак, что охрана возвращается в барак. Я быстро зашёл в нашу камеру и осторожно закрыл на замок дверь. В здание вошла служитель Эльза. Она была одна. У неё были ключи от камер. Я призвал Двенадцатого помочь мне обезвредить Эльзу и завладеть её ключами. Но Двенадцатый медлил. Я видел, что он не готов на решительные действия. Он предложил посвятить в наши планы Эльзу. Но я не доверял ей. Также я не мог больше ждать - такой благоприятный момент может больше не повториться.
Я постучал в дверь камеры, требуя поговорить с охраной, приказав Двенадцатому стать за дверью. Он должен был отвлечь внимание Эльзы, когда она зайдёт в камеру - а затем я бы обезвредил её. Я видел, что служитель Эльза дорога чем-то Двенадцатому и пообещал не убивать её. Это усложняло мою задачу, но у меня не было выбора.
Но тут мои планы начали рушиться. Служитель Эльза, открыв дверь, не захотела заходить в камеру. Кроме того, у неё в руках был автомат. Мне нужно было что-то срочно делать. Чтобы потянуть время, я сказал, что я узнал ценную информацию и готов сообщить её ей. Я догадывался, что номер Восьмой в соседней камере слышит этот разговор, и понял, что она сейчас проклинает меня как предателя. Но мне нужно было отвлечь внимание служителя Эльзы. У меня был лишь нож. Я стал медленно отступать в плохо освещённый конец барака, готовясь выхватить нож и вонзить его в горло охранника. Я не жалел её. Они издевались над нами вместе с другими служителями. Они не были людьми. Это были бездушные механизмы, сеющие смерть, боль и унижение. Система уничтожила в них всё человеческое.
Эльза поправила в руках автомат. Я что-то говорил, пытаясь заставить её потерять бдительность. Но тут вошла в барак служитель Токио, а затем появился служитель Поль. Всё рушилось. Я понимал, что сейчас я погибну, а в со мной надежда на освобождение Тринадцатой, Восьмой, Девятого, мои мечты о революции.
Я что-то продолжал говорить. Служитель Токио подошла ближе, перебила меня, обратившись к Служителю Эльзе. Они не боялись меня. Для них я был никто, каким-то номером, которого завтра они пустят в расход. Они были слишком высокомерны, чтобы подозревать опасность. Служитель Поль передал Токио автомат и ушёл. Служитель Токио беспечно взяла оружие под мышку, рукояткой ко мне, продолжая говорить о чём-то со служителем Эльзой.
Время словно замедлилось для меня. Я понял, что мне нужно делать. Я протянул руку, выхватил автомат у Токио. Отпрянув назад, я упал на пол и выпустил две очереди – одну в служителя Эльзу, другую - в служителя Токио. Первая направила в мою сторону автомат, но не успела выстрелить, вторая смогла лишь повернуть ко мне в удивлении лицо. Всё происходило как в замедленном кино. Я что-то кричал, нажимая на спусковой крючок. Изумлённые глаза служительницы Токио. Они словно изучали меня, в то время как её простреленное тело мягко оседало на дощатый пол.
Подойдя к телу служительницы Эльзы, я сорвал связку ключей с её пояса и побежал к камерам. Первой я открыл дверь, где была Восьмая. Увидев в её руках заряженный пистолет, я сказал, чтобы она заняла оборону у входной двери в барак.
Я бежал по коридору, открывая одну за другой двери камер. Я не верил, что добегу до конца коридора живым. Я понимал, что сейчас могут появиться служители и убить меня. Но для меня тогда собственная жизнь не значила ничего. Для меня было главное открыть как можно больше камер. Чтобы как можно больше людей почувствовали себя хотя бы раз в жизни СВОБОДНЫМИ. Я был счастлив, видя лица заключённых. Не все из них понимали, что происходит. Но все вышли в коридор. Я прокричал - вы СВОБОДНЫ!
РЕВОЛЮЦИЯ
Когда я только ещё готовился к проведению бунта, я немало думал в камере о том, ЧТО ИМЕННО должна нести последующая за бунтом революция. Ведь я изначально решил, что бунт будет лишь первым шагом. Я размышлял следующим образом.
Наиболее свободолюбивые граждане МГ, которые являются не только биологически, но и духовно Людьми, направлены Системой в НИЦ для перевоспитания. Система сама отобрала наилучших своих противников. Если мне удастся бунт, то, обретя в ходе бунта единомышленников, я затем смогу предпринять революцию в МГ. Задача этой революции будет – учредить новый строй, который поможет реабилитировать человеческое начало в гражданах, вернёт им достоинство, свободу, индивидуальность. Будучи заключённым, я действовал, демонстрируя своим примером как НУЖНО ПОСТУПАТЬ ЯВЛЯЯСЬ ЧЕЛОВЕКОМ. Точно также после бунта я хотел создать в миниатюре то, что открыто, ясно и чётко выразит тот строй, к которому мы стремимся. Никакого авторитаризма, никакой военной диктатуры. В бунтующем НИЦе я должен был создать модель справедливого общества. Ещё когда я был бесправным заключённым, я решил учредить демократическую республику.
Проведя бунт, мне сложно было объяснить освобождённым мной заключённым суть того, к чему я призывал и стремился – во-первых, банально не было времени и на нас могли с минуты на минуту напасть служители, во-вторых, освобождённые в большинстве своём никогда и не задумывались о возможности существования иной формы правления, помимо тоталитаризма. Но я верил, что они поймут. Может не до конца, и, конечно же, не все. Но я не хотел основывать революцию на фундаменте прежних порочных методов и подходов. Я не унизил бы себя имитацией того, к чему эти люди были привычны. Те, ради кого это всё организовано, - поймут. Они вспомнят всё то, о чём я говорил, когда они считали меня провокатором. Ведь я говорил о том, как нужно быть людьми. Теперь я доказал, что мне можно верить.
Собрав всех освобождённых, я первым делом объявил, что отныне отменяется система номеров и нам возвращаются имена. Дальше в двух словах описал идеи свободы, равенства, народовластия и уважения к правам личности.
Я мог возглавить их. Но я отказался. Я помнил ту сказку про дракона – когда любой, кто убивает дракона и занимает его место, сам становиться драконом. Я провёл бунт не для власти. Я объявил, что с сегодняшнего дня в НИЦе учреждается демократия. Все вопросы будут решаться голосованием. Учитывая настойчивую необходимость не медлить, а подготовиться к отражению нападения служителей, я не стал тратить время на выборы и провозгласил руководителем государства номера Пятнадцатого (когда я изучал досье всех пациентов в апартаментах Служителя Тинтергел, я решил, что он больше всех остальных заключённых годится для этой роли – известный профессор, противник Системы), а министром обороны – номера Девятого. Затем я призвал освобождённых как можно скорее подготовиться к отражению возможной в любую секунду атаки.
Тем временем в барак зашла Служитель Тинтергел. Я сообщил освобождённым, что бывший Скорпион нам помогла. Она заявила, что ей срочно нужно в центр связи, там она сможет обесточить ворота НИЦа. Затем на нас напали. Охранники, врачи, другие служители. Была перестрелка. Мы победили. Хотя многие были ранены, инъекции препаратов спасли тех, кто пострадал. Охранник Поль перешёл на нашу сторону – как мне сказала Голда (Тринадцатая), он помогал ей раздобыть ключи и не выдал нас, хотя подозревал о готовящемся бунте.
Тинтергел была тяжело ранена, но ей срочно нужно было попасть в центр связи. Поэтому я попросил Девятого ( Министра обороны республики), сопроводить Тинтергел, заодно, порекомендовав ему присматривать за ней. Я не мог до конца доверять бывшему Служителю.
Голда открыла арсенал и раздала оружие. Первое распоряжение Руководителя республики было абсолютно правильным – он потребовал снять с нас символы прежнего режима – робы с номерами, белизна которых к тому же делала нас легко заметными мишенями для оставшихся в живых Служителей. Однако далее номер Пятнадцатый показал себя истеричным холериком. Он был поглощён одной-единственной мыслью - бежать за пределы НИЦа. Весьма кстати вернувшийся Министр обороны, а также я попытались призвать его к спокойствию и обратить внимание на то, что нужно срочно решить несколько первоочередных задач, например, выяснить, сколько по территории НИЦа разгуливает наших врагов. Девятый вспомнил, что три заключённых работают на кухне и не подозревая о бунте. Их нужно освободить от охраны и привести к нам. Голосованием мы решили, что вначале мы вызволим с кухни заключённых под номерами Три, Два и Шестнадцать, пока их не уничтожили оставшиеся в живых служители. Добровольцы отправились выполнять эту задачу.
Тем временем Голда убеждала меня как можно скорее отправиться в центр связи, чтобы передать сообщение повстанцам. Но тут объявился Гюнтер, стрельбой из кустов дав понять, что он где-то рядом. Постреляв, он убежал за барак, открыл огонь по стёклам, подзабыв, что они бронированные и, как только ворота были обесточены Скорпионом, скрылся в неизвестном направлении, убежав за территорию НИЦа. Я надеялся на бой с ним. А он – смылся. Да, Система таки лишает мужества свои винтики. Против безоружных заключённых Гюнтер, вооружённый до зубов и в присутствии полдюжины головорезов, чувствовал себя героем. А как только жертвы его издевательств обзавелись оружием – садист поджал хвост и скрылся в кустах.
Тем временем среди пациентов ярко пролёг водораздел. Насколько я мог судить, Тринадцатая, Восьмая, Девятый – не теряли головы, действовали чётко, рационально и энергично. Остальные были в растерянности.
Любопытная позиция была у номера Пятого. Он сообщил мне, что не видит отличия между тем, что было и тем, что стало после бунта. Я поразился. Его освободили. Благодаря бунту его никто не бьёт, не унижает. Ему возвращены все права, с ним обращаются как с личностью, а не как с бесправной жертвой без имени. Никто не узурпирует власть, вопросы решаются голосованием. А он заявляет, что не видит разницы. Я призвал всё своё человеколюбие и сказал ему, что может быть он поможет нам исправить те недостатки, которые видит. Может он тоже что-то сделает, для своего блага и для блага других. Ведь его никто не ограничивает ни в чём. Он согласился со мной. Но я видел, что он – лишён любви к жизни. Ему всё равно – бьют его или он свободен. Ему плевать на свою и чужие жизни. Он не ценит свободу. Может, он был бы и не против того, чтобы оказаться свободным, но он уверен, что эту свободу мы должны для него принести на блюдечке, самому же ему и так было терпимо. Продукт системы. Если он и был когда-то человеком, то НИЦ перевоспитал его, превратив в пустую оболочку человека, мягкую тряпичную куклу без позвоночника.
Мы вынуждены были спешить. Отбитые с боем номера Три, Два и Шестнадцать в сопровождении освободивших их бывших заключённых пришли в наш барак. Наскоро объяснив вновь прибывшим суть происходящего, я попросил привыкать быть свободными и поспешил в центр связи. Проникнуть в него - было для нас сейчас вопросом жизни и смерти. И не столько потому, что где-то там был Скорпион и я не знал, что она делает и к чему привела её собственная игра. У нас были более важные причины. Во-первых, нужно было переслать сигнал в центр МГ, что в НИЦе всё в порядке (его отправляли каждые три часа, и если периодичность была бы нарушена, правительство должно было выслать военных), во-вторых, нужно было связаться с повстанцами.
В Центр связи отправились: Голда (знавшая шифр, благодаря которому можно связаться с повстанцами), я, министр обороны, номер Восьмой, Шестнадцатый (бывший охранник, работавший в центре связи, разжалованный в заключенные незадолго до нашего бунта) и Двенадцатый (которому я обещал предоставить документы из центра связи).
Проникнув в помещение, мы нашли труп Тинтергел. Она выполнила свою задачу и ей жизнь утратила смысл. Она покончила с собой. Мне была досадна её смерть– она могла бы быть одной из нас. Но она не была на это способна - она действовала не как человек, а как механический робот, в котором, в случае выполнения поставленной задачи, запускается программа самоуничтожения.
На столе лежали бумаги. Часть из них была сожжена, часть – сохранилась. Было там и присланное накануне в НИЦ распоряжение из центра уничтожить всех заключённых. Если бы не наш бунт, завтра нас бы всех убили.
Незнакомые приборы. Я не понимал, как ими можно воспользоваться. Под влиянием вначале издевательств служителей, а затем бурных событий сегодняшней ночи, мы все с трудом могли сконцентрироваться на том, чтобы разобраться в работе этих хитроумных приспособлений. В первую очередь нужно было понять, как послать сигнал в центр - что в НИЦе всё в порядке. Номер Шестнадцатый сообщил нам код. Я понимал что ему – бывшему Служителю, оказавшемся среди заключённых при весьма сомнительных обстоятельствах – нельзя верить. Но у меня не было другого выхода. Мы готовы были отправить сигнал, как вдруг установили, что предыдущее сообщение в центр посылалось ещё днём. Более девяти часов назад. Конечно, войска уже окружили НИЦ. Нам не удастся уйти незамеченными.
Уходило время. Голда сообщила нам тот код, который был известен ей для связи с повстанцами, но он был зашифрован. И мы слишком устали, чтобы быстро его расшифровать. Мы нервничали, тут ещё у Шестнадцатого вдруг начался припадок безумия. От него можно было ожидать чего угодно. Я попросил Восьмую за ним присматривать с шокером в руках.
Но время шло, и нам нужно было что-то делать с этим кодом. Кроме нас никто не решит эту головоломку. Тринадцатая, Девятый, Двенадцатый бились над её разгадкой. Я сел у стены на пол и обхватил голову руками. Я думал о том - что происходит сейчас среди других заключённых в бараке? Они освобождены, но они не понимают, что такое свобода. Истерик- руководитель, безвольный Пятый, бывший пособник служителей Третий, зазомбированный повар, Первая, Вторая (о которых я совсем ничего не знаю), бывший служитель Поль – что они там делают сейчас? Не перестреляли ли друг друга? Как там раненые нами Служители? В перестрелке был убит только служитель Игорь, остальные были ранены и заключены в карцер – возможно, кого-то плохо обыскали и служители организовали сопротивление.
Ну, хорошо, мы выйдем на свободу, присоединимся к повстанцам. Что дальше? Понимают ли Восьмая, Тринадцатая, Девятый необходимость продолжения борьбы? Мне нужна возможность попробовать всё им объяснить. Когда я готовил бунт – они мне не верили. Во время бунта у меня не было возможности рассказать о том, как я вижу мир, о том, какие я себе задачи и цели поставил. Как они поступят, так и поступят – но я хочу попытаться им объяснить. Я надеюсь, что они поймут. И тогда - не зря я пришёл в НИЦ, не зря я организовал бунт, не зря рискую жизнью. Я смотрел на труп Тинтергел и думал, что я ведь тоже, как она – живу целью, которую сам себе нарисовал. И я буду идти до конца. Если они меня не поддержат, я пойду на смерть. Я попрошу их выслушать меня. Это будет первое полноценное заседание нашего парламента, где каждый – равный среди равных. Если Голда свяжется с повстанцами, я попрошу освобожденных хотя бы час поговорить о дальнейших планах. Я верю, что я смогу убедить хотя бы часть из них не трусливо убежать в кусты, как это сделал Гюнтер (всё равно выловят по одиночке), а переждать время у повстанцев, собраться с силами, разработать план и продолжить революцию.
После долгих проб и ошибок, Тринадцатая, Двенадцатый, Девятый нашли правильную комбинацию кода. Голда связалась с повстанцами. Они оказались неподалёку и нам назначили место встречи, сказав, как нам туда добраться незаметно для военных.
До открытия ворот оставался час. Мы собрали вещи и прошли в столовую. У нас был тот час, который мне был нужен. Который бы показал, впустую ли пошли мои усилия или же нет.
Но у меня не оказалось этого часа. Внезапно поступила информация, что нужно выступать немедленно. Так бывает в жизни. Так часто бывает в жизни. Я окинул взглядом моих верных товарищей, я успел полюбить их всех, ведь мы вместе прошли столько испытаний. Я не хотел рисковать их жизнями. Если они считают, что нужно бежать прямо сейчас – ну что ж. Пойдём. Я открыл ворота при помощи специального устройства в центре связи, у меня была карта, как пройти к тому выходу, который указали повстанцы.
У самого выхода, Голда сказала, что у неё есть информация, что Пятый – предатель, он решил остаться в НИЦе ждать войска для того, чтобы связаться с военными и указать дорогу по которой мы ушли. Я не имел оснований не верить этим данным. Даже если есть малая вероятность того, что Пятый так поступит – нужно это предотвратить. Нас около десяти человек. Мы уходим к повстанцам. Если Пятый отправит по нашему следу военных – погибнем и все мы, и повстанцы, и надежда на спасение всего МГ от тоталитаризма. Я вспомнил постоянно согбенные плечи Пятого, отсутствие у него воли и любви к жизни. Он осознанно сделал выбор остаться прислужником Системы - он решил остаться в НИЦе ждать военных. Он такой же, как они. Он давно мёртв и этот мертвец может погубить нас, живых. Не колеблясь, я отдал Голде свой автомат и попросил её убить Пятого. «Мы не можем рисковать» – сказал я. Мы двинулись дальше. Вскоре Голда нас догнала.
Ночь. Светят яркие огромные звёзды. Мы идём по тёмному лесу. Я не знаю, убьют меня сейчас или же нет. Возможно, среди этих деревьев прячутся военные МГ или беглец Гюнтер. Возможно, эти звёзды – последнее, что я вижу. Но я счастлив. Всё идёт правильно. Если меня убьют, есть - Девятый, Восьмая, Тринадцатая. Они не забудут то, что происходило здесь. То, что мы сделали вместе. Мы победили!
И это лишь первая наша победа. Впереди нас ждут великие сражения, боль и счастье, горечь и победы. Нас ждёт ЖИЗНЬ. Мы сами будем определять, какая она будет, наша жизнь. И пусть не надеются прислужники Системы на пощаду. Любить людей – это не означает любить марионеток с пустыми глазницами, из которых веет могильным холодом. Мы – ЛЮДИ. Со всеми страстями, недостатками и достоинствами, что присущи человеческому роду. Система потерпела первое своё поражение. Она попытается нас опорочить. Опять будут распространяться лживые наклёпы в газетах и листовках про «террористов» и «убийц», про нас будут говорить, что мы хотим власти, что мы такие же как они. НЕТ. Мы другие! Мы не бездушные слуги, садисты и предатели. Нам не нужна власть. Мы ЛЮДИ. И мы ПОБЕДИМ.